Неточные совпадения
— А я, ей-богу, думал, что это сам воевода. Ай, ай, ай!.. — при этом жид покрутил головою и расставил
пальцы. — Ай, какой важный вид! Ей-богу,
полковник, совсем
полковник! Вот еще бы только на
палец прибавить, то и
полковник! Нужно бы пана посадить на жеребца, такого скорого, как муха, да и пусть муштрует полки!
Но
полковник, ткнув перо в стаканчик с мелкой дробью, махнул рукой под стол, стряхивая с
пальцев что-то, отвалился на спинку стула и, мигая, вполголоса спросил...
Сделав паузу,
полковник щелкнул
пальцами и вздохнул...
Одним из представителей этого среднего рода людей был в этот вечер один техник,
полковник, серьезный человек, весьма близкий приятель князю Щ., и им же введенный к Епанчиным, человек, впрочем, в обществе молчаливый и носивший на большом указательном
пальце правой руки большой и видный перстень, по всей вероятности, пожалованный.
— Нет, не то, врешь, не то!.. — возразил
полковник, грозя Павлу
пальцем, и не хотел, кажется, далее продолжать своей мысли. — Я жизни, а не то что денег, не пожалею тебе; возьми вон мою голову, руби ее, коли надо она тебе! — прибавил он почти с всхлипыванием в голосе. Ему очень уж было обидно, что сын как будто бы совсем не понимает его горячей любви. — Не пятьсот рублей я тебе дам, а тысячу и полторы в год, только не одолжайся ничем дяденьке и изволь возвратить ему его деньги.
— Не в Москву тебе, кажется, надобно, шельмец ты этакий! — сказал ему
полковник и погрозил
пальцем. Старик, кажется, догадывался о волновавших сына чувствованиях и, как ни тяжело было с ним расстаться, однако не останавливал его.
— Все равно. Поеду к жандармскому
полковнику. Он мне приятель по клубу. Пусть-ка он вызовет этого Ромео и погрозит у него
пальцем под носом. Знаешь, как он это делает? Приставит человеку
палец к самому носу и рукой совсем не двигает, а только лишь один
палец у него качается, и кричит: «Я, сударь, этого не потерплю-ю-ю!»
Комендант Верхо-Яицкой крепости,
полковник Ступишин, вошел в Башкирию, сжег несколько пустых селений и, захватив одного из бунтовщиков, отрезал ему уши, нос,
пальцы правой руки и отпустил его, грозясь поступить таким же образом со всеми бунтовщиками.
Вернулся мой путешествующий по карте
палец из Рыбинска в Ярославль. Вспомнились ужасы белильного завода… Мысленно проехал по Волге до Каспия… В дербентские и задонские степи ткнулся, а мысль вернулась в Казань. Опять вспомнился арест, взломанная решетка, побег. И злые глаза допрашивавшего седого жандармского
полковника, глядевшие на меня через золотое пенсне над черными бровями… Жутко стало, а в этот момент скрипнула дверь, и я даже вздрогнул.
— Да вот я! вот! — изволили отозваться сами пан
полковник, указывая на себя
пальцем.
Бесприютный ничего не ответил, но это не остановило словоохотливого
полковника. Повернувшись в свободной и непринужденной позе фамильярничающего начальника к стоящим за ним офицерам, он сказал, указывая через плечо на бродягу большим
пальцем...
Тут и знакомое ему общество; оно относится к нему не так, как до сих пор, а с каким-то восторгом:
полковник, вместо того чтобы подать ему два
пальца, жмет ему руку обеими толстыми руками; майор Хлобущин, всегда косо смотревший на его ухаживанье за дочкой, сам подводит ее к нему, смиренно кланяясь.
Полковник, похлопав купчину по плечу, с шутливой речью и юркой развязностью гвардейского штаб-офицера ткнул его
пальцем в объемистый живот и обещался на днях же заехать к нему на дом и поиграть в трынку и посоветоваться насчет предстоявшего выбора в городские головы.
Она знала, что в этом занятии Елена Дмитриевна черпала успокоение. И пухлыми, дрожащими
пальцами, которых когда-то так нежно и почтительно касался
полковник, Елена Дмитриевна мыла стаканы и чашки и действительно успокаивалась.
— То есть позвольте! — резко и значительно произнес он. — Вы ведь, я думаю, знаете обязанности офицера? Если
полковника тронут хоть
пальцем, мы с вами, как офицеры, обязаны заступиться за товарища!
На столе разложены карты,
полковник генерального штаба водит
пальцем по карте и вполголоса говорит двум генералам: «У нас 360 батальонов, а у японцев только 270.
Игроки углубились в игру свою. На лбу и губах их сменялись, как мимолетящие облака, глубокая дума, хитрость, улыбка самодовольствия и досада. Ходы противников следил большими выпуклыми глазами и жадным вниманием своим
полковник Лима, родом венецианец, но обычаями и языком совершенно обрусевший. Он облокотился на колено, погрузив разложенные
пальцы в седые волосы, выбивавшиеся между ними густыми потоками, и открыл таким образом высокий лоб свой.
Батюшка надевает епитрахиль, берет крест и евангелие и говорит привычные слова увещания. Потом приводит к присяге
полковника.
Полковник, быстрым движением подняв два чистых
пальца, которые так хорошо знает председатель, следя за ними во время карточной игры, проговаривает за священником слова присяги и чмокая целует, как будто с удовольствием, крест и евангелие. Вслед за
полковником входит и католический священник и так же скоро приводит к присяге красавца фельдфебеля.